Юбилеи 2024 года

130 лет
Освящение храма на русском подворье в Яффо 


Храм св. апостола Петра и праведной Тавифы на русском участке в Яффо. П.В. Платонов

130 лет
Кончина архимандрита Антонина (Капустина)

Архимандрит Антонин (Капустин) - начальник Русской Духовной Миссии в Иерусалиме


Антонин Капустин — основатель «Русской Палестины». А. Михайлова


155 лет
Освящение храма св.мц. царицы Александры в Иерусалиме


История здания Русской Духовной Миссии в Иерусалиме с домовым храмом св. мученицы Александры. П. В. Платонов

 

190 лет

Юбилей Василия Хитрово - инициатора создания ИППО

Памяти старого паломника почетного члена и секретаря Императорского Православного Палестинского Общества Василия Николаевича Хитрово + 5 мая 1903 г. И. К. Лабутин

Памяти основателя Палестинского общества. Некрополь Никольского кладбища Александро-Невской лавры. Л. И. Соколова

В. Н. Хитрово — основатель Императорского Православного Палестинского Общества. Н. Н. Лисовой


95 лет
Кончина почетного члена ИППО Алексея Дмитриевского

Алексей Афанасьевич Дмитриевский. Н. Н. Лисовой

135 лет
Кончина благотворителя Святой Земли Александра Казанцева 

Соликамский член Императорского Православного Палестинского Общества Александр Рязанцев и русский благовестник на Елеоне. Л.Н. Блинова

 

Информационные партнеры

Россия в красках: история, православие и русская эмиграция

 

Православный поклонник на Святой Земле. Святая Земля и паломничество: история и современность
Россия и Христианский Восток: история, наука, культура




Главная / Библиотека / Востоковедение / Грушевой, Александр Гаврилович / К вопросу об истоках ранневизантийских ересей. А.Г. Грушевой

К вопросу об истоках ранневизантийских ересей  

 

В одной статье невозможно рассмотреть все истоки такого сложного и многогранного явления как ереси. Поэтому ниже речь пойдёт только об одном из них, весьма типичном для рассматриваемой эпохи – как и при каких обстоятельствах происходило обращение в христианство в ранневизантийское время двух категорий людей, обращавшихся в христианство взрослыми людьми, то есть людьми со сложившимся мировоззрением,  не испытывавших внутренней потребности к смене веры, но либо принуждаемых к христианству государственной властью по чисто политическим соображениям, либо привлекаемых к христианству внешней стороной новой веры.

 

Если говорить конкретно, ниже пойдёт речь о нескольких историях стихийного и  никем не направляемого обращения в христианство язычников приграничной полосы, а также – на нескольких историях целенаправленного и насильственного обращения в христианство. В первом случае – это аравийские кочевники севера Аравийского полуострова. Политика же насильственного обращения в христианство по инициативе государства была направлена в период поздней античности на иудеев. Несмотря на то, что все рассматриваемые ниже истории принципиально разные, между ними есть и кое-что общее, о чём будет сказано в заключении.

 

И ещё одно важное замечание предварительного плана. По понятным причинам при анализе историй обращения в христианство необходимо учитывать факторы, способствовавшие обращению язычников в христианство. Они давно известны и сформулированы и делятся на внешние и внутренние. К первым следует отнести интенсивное взаимодействие античного мира и с культурами Ближнего Востока, начиная с эпохи эллинизма, а также постепенную деградацию всех сторон жизни античного общества.

 

Ко внутренним предпосылкам следует отнести привлекательность христианства как такового: «христианство – проповедь, обращённая к бедным и обременённым, возвещавшая и осуществлявшая любовь, превращавшую окаменелую землю в плодоносное поле»[1]. Или , если говорить более сухим языком, христианство давало очень важную для человека надежду на воздаяние за праведную жизнь и формулировало простые и абсолютно понятные нормы морали и человеческого бытия, либо не свойственные обществу Римской Империи, либо выродившиеся в условиях языческого общества первых веков н.э. в свою противоположность.

 

Однако – и это очень важно – все эти факторы, совершенно справедливые, когда мы говорим про оседлое население, не имеют и не могут иметь отношения к кочевым племенам, или иудеям – приверженцам монотеистической религии со своей сложившейся системой моральных ценностей.           

 

1. Стихийное обращение в христианство. Факты

 

Аравийские кочевники приграничной полосы обращались в христианство чаще всего монахами-отшельниками, выбиравшими для своего проживания отделённые и пустынные районы Ближнего Востока. Историй такого обращения известно в источниках довольно много. Больше всего о контактах монахов-отшельников с аравийскими кочевниками писали: Кирилл Скифопольский, автор сборника житий палестинских святых, церковный историк Созомен. Отдельные эпизоды встречаются у разных авторов – у Феофана Исповедника, у Малха Филадельфийского, у церковного историка Сократа, в целом ряде житий.

 

Ниже речь пойдёт только о двух, но наиболее подробных и красочных историях обращения. На первом месте по обстоятельности изложения и изобилию деталей стоит двадцать шестая глава сочинения Феодорита Киррского (387-454 гг.) Historia religiosa. В сочинении Феодорита рассказывается о деяниях различных подвижников христианства, являющихся, с точки зрения автора, достойными особого внимания[2].

 

Двадцать шестая глава сочинения посвящена Симеону Стилиту. Время и место действия эпизода с кочевниками точно неизвестно. Исходя из даты составления памятника, можно предположить, что рассказываемое Феодоритом происходило до 438 г. в пограничных областях провинций Сирия, или Аравия. Особую ценность тексту Феодорита придает то, что он пишет на основе личных впечатлений.

 

Theodoret. Hist. Rel.XXVI, 13-15. «Исмаилиты группами приходят по 200 и, точно также по 300, иногда по тысяче человек. С криком отказываются они от отеческого обмана и почитаемые ими идолы сокрушают пред великим тем светилом[3] и отрекаются от мистерий в честь Афродиты – лжеучению этого демона они издревле были привержены – вкушают божественных таинств, и получают законы от этого священного языка[4], и прощаются с отеческими обычаями и отказываются от употребления в пищу мяса диких ослов и верблюдов.

 

Я[5] оказался очевидцем этого всего и слышал, как они отказываются от отеческого нечестия и присоединяются к евангельскому учению. А однажды я подвергся величайшей опасности. Он[6] велел им подойти и получить от меня святое благословение, говоря, что вследствие этого они получат огромную выгоду. Они варварским способом побежали и стали напирать, одни  спереди, другие - сзади, остальные – с боков. Некоторые из них, стоявшие чуть далее других, стремясь оказаться впереди других, протягивали вперёд руки. Коек-то стал тянуть меня за бороду, другие – за гиматий. И я задохся бы от этого их пылкого приближения, если бы не отогнал их всех, своим голосом.  

 

Я знаю и другое чудо, свершившееся с ними[7]. Одно племя умоляло божьего человека произнести молитву и благословение для их вождя[8].  Здесь подходило другое племя и возражало, говоря, что не следует давать ему благословение, зато их предводитель достоин этого. Тот – крайне несправедлив, этот – чужд несправедливости. Однако разгорелся большой спор и характерное для варваров препирательство, но в конечном счёте все разошлись. Я с помощью длинных речей стал убеждать их сохранять спокойствие ввиду того, что Божий человек в состоянии тому и другому предоставить своё благословение. Однако же одни стали говорить, что не следует ему получать это благословение, а другие стали пытаться лишить своего противника этого. Отогнав их сверху и назвав собаками , Симеон с трудом погасил спор. Я рассказал этот эпизод, желая показать их умонаклонение и отношение к вере. Дело в том, что они ибо не стали бы они впадать в такое безумие, споря между собой, если бы уверовали в великую силу благословения божественного человека.

 

В другое время видел я чудо, достойное воспевания. Объявился некто – он был вождём сарацин – и умолял Божьего человека помочь человеку, у которого в дороге парализовало члены тела. Он говорил, что случилось это у Каллиника, который представляет собой большую крепость. Когда больной был доставлен на середину Симеон приказал ему отречься от нечестия предков. После того, как тот охотно подчинился и выполнил приказание, Симеон спросил, верует ли он а Отца, Единорожденного Сына и Святого Духа. Когда тот подтвердил, что верует, Симеон сказал: «Веруя в эти утверждения, восстань!» Когда же он встал, Симеон велел ему на плечах нести вождя до его палатки. Вождь, надо сказать, был крупным. Излечившийся, взяв его, сразу же отправился, и присутствовавшие запели славословие Богу».

 

Важные сведения по истории христианства у арабов и обращения арабов в христианство содержатся в «Церковной истории» Созомена. Саламан Эрмий Созомен (ум. около 450 г. н.э.)- автор большого сочинения по истории церкви, написанного около 400 г. В тексте шестой книги его истории есть большой очерк об арабах и распространении христианства у аравийских кочевников. В рамках этого экскурса особо выделяется история вождя одного из аравийских племён, который увлёк за собой всё своё племя. Место действия описываемых событий точно определить невозможно. В самом общем виде можно сказать, что описываемая Созоменом ситуация происходила на границе Сирийской пустыни и границе Империи. Время действия можно определить по другим сообщаемым в экскурсе об арабах деталям. События, о которых говорит Созомен, происходили около 375 г.

 

Soz. Hist. Eccl., VI, 38, 14-16: «Говорят, что тогда же и целое племя перешло в христианство, ввиду того, что Зоком, его вождь, крестился по следующей причине. Будучи бездетным, он пришёл на встречу с известным монахом и стал оплакивать судьбу. Дело в том, что способность иметь детей весьма ценится варварами. Монах, призвав его мужаться, помолился и отпустил его, пообещав, что будет у него сын, если он уверует в Христа. Когда же Бог делом подкрепил обещание и у него родился ребёнок, тогда и сам Зоком принял таинство и своих соплеменников к этому подвёл. По этой причине данное племя, говорят, стало благоденствующим и многолюдным, внушающим страх персам и остальным сарацинам»[9].

 

Таковы наиболее типичные истории обращения в христианство аравийских кочевников севера Аравийского полуострова. Теперь обратимся к одному обстоятельному сочинению, характеризующему политику императоров ранневизантийского времени по обращению в христианство иудеев. Здесь я хотел бы особо подчеркнуть, что упоминаний о практике насильственного обращения иудеев в христианство великое множество, однако же крайне мало детальных описаний того, как это происходило, или могло происходить.  

 

2. Насильственное обращение в христианство по инициативе государства

 

Факты.  

 

Поэтому особый интерес представляет отражает любопытный документ, написанный в начале VII вв.

 

Это - “Доктрина новокрещенца Йакова” - своего рода история жизни одного крещёного иудея, занимавшегося торговлей.[10] Некоторая неясность связана лишь с временем описываемых событий. История Йакова может относиться либо ко времени правления императора Фоки (602-610), либо Ираклия (610-641). Вторая проблема, связанная с этим источником, заключается в определении места событий. В собственно “Доктрине новокрещенца Йакова” основные события происходят в северной Африке, в районе Карфагена, в более позднем варианте той же (или - почти идентичной) истории все события происходят в Палестине.[11]

 

Основная проблема, связанная с интерпретацией этого памятника, заключается в поразительном контрасте между биографией основного действующего лица, похожей на настоящей авантюрный роман, и благостным характера самого памятника в целом. По своей форме  “Доктрина новокрещенца Йакова” - это рассказ проникнувшегося христианской верой иудея, обращенный к своим соплеменникам иудеям с разъяснением “истинности” христианской веры и с призывом обратиться в христианство. Однако рассказываемые сами же Йаковом обстоятельства своей жизни и в особенности весьма живописные обстоятельства крещения этого человека заставляют усомниться в возможности того, что он вообще был в состоянии проникнуться христианской верой. Из этого противоречия можно делать разные выводы. Н. В. Пигулевская  пишет о недостоверности и тенденциозности памятника, объявляя Йакова вымышленной фигурой. Действительно, у нас нет особых оснований обязательно видеть в нём реального существовавшего человека. Однако некоторые другие источники времени Поздней Империи как раз показывают, что жизнь Йакова и его взаимоотношения с окружающим миром ничем особенно не выделяются и характерны для определённого типа иудеев рассматриваемого времени. Иными словами, все отдельно взятые составляющие биографии Йакова вполне жизненны и должны были быть взяты из жизни автором сочинения из реальной жизни.

 

О второй части этой истории, о том, как и при каких обстоятельствах, согласно автору сочинения Йаков крестился, речь пойдёт чуть ниже, а сейчас - о первой части истории, о молодости Йакова, прошедшей в Палестине в конце VI в. Излагаемые ниже факты, судя по всему, представлялись автору сочинения типичными для по-ведения молодого иудея времени правления Маврикия (580-602) и Фоки (602-610).

 

Йаков - как и определённая группа его единомышленников - не прочь были подраться и затеять настоящие потасовки с христианами. Иудеи вели себя откровенно провокационно. Они вмешивались в конфликты между христианскими сектами и в традиционные разборки между цирковыми партиями. Если, например, “зелёные” были в данный конкретный момент сильнее, Йаков и подобные ему начинали поносить противоположенную партию (“голубых”), провоцируя конфликт тех и других. При обратном раскладе сил, иудеи опять же, выступив на стороне более сильных начинали провоцировать столкновение между христианскими группировками. Тот же Йаков и люди подобного ему склада  приняли участие в од-ном шумном столкновении в цирке, которое кончилось убийством наместника про-винции[12]. Известно также, что Йаков был среди тех, кто спровоцировал однажды, беспорядки, начавшиеся на Родосе в связи с одним из цирковых представлений.[13]

 

Здесь важно отметить, что поведение Йакова подано  не как  изолированный случай, не как поведение  какого-то любителя подраться ради самой драки. Кон-фликт здесь глубже и серьёзнее. Иудеи, не могли не реагировать на притеснения со стороны христиан и эти притеснения со всей логической необходимостью вели к подобным вспышкам ненависти и конфликтам на этно-конфессиональной почве, чего сами участник таких историй, возможно, не всегда и сознавали.

 

Во времена императора Маврикия (582-602) - как и при Юстиниане - опять же были случаи насильственного обращения иудеев в христианство. Иоанн Никиусский рассказывает, как брат императора, Домитиан, епископ малоазийской области Мелитена, заставил иудеев принять христианство, однако, как, писал Иоанн Никиусский, обращённые иудеи стали лишь христианами-лицемерами.[14]

 

Для времени Ираклия мы располагаем детальным описанием, как происходили насильственные обращения в христианство в начале седьмого века. Речь идёт об уже упоминавшемся выше сочинении, известном под названием “Доктрина новокрещенца Йакова.” Процесс обращения в христианство - так, как он изложен в источнике - оказывается поразительно прост и лёгок. Оснований не доверять опи-сываемым событиям у нас нет ибо, вероятнее всего, сцена действительно списана с натуры одним из участником описываемых событий.

 

Согласно источнику, наместник Африки призвал иудеев Карфагена и находившихся в Карфагене к себе. Затем, когда они прошли, наместник поинтересовался, признают ли иудеи себя рабами императора. Иудеи, естественно, ответили, что признают. Наместник, далее, заявил, что светлейшему - то есть императору - угодно было приказать вам креститься. После некоторой паузы, видя, что иудеи никак не отвечают, наместник поинтересовался, в чем собственно дело. Один из присутствующих по имени Нонн ответил наместнику, что время святого крещения ещё не настало. Наместник от таких слов очень рассердился и напомнил всем присутствующим, что коли они рабы императора, то почему собственно они не исполняют желания господина. Иудеи были весьма напуганы таким поворотом событий, а наместник решил проблему тут же и весьма быстро. Процесс крещения был осуществлён практически сразу же. Присутствовавший тут же Йаков крещения избежал, заявив, что он уже христианин. Наместник же особенно вникать не стал, удовлетворившись таким признанием. Однако чуть позже Йаков выдал себя, правда случайно. В неожиданной для себя ситуации, вместо “благопристойного” греческого kÚrioj (господин), он употребил иудейское слово с тем же значением (“адонай”). Йаков был тут же арестован. Когда выяснилось, что Йаков к тому же обрезан, то он был посажен в темницу, где просидел сто дней. Затем, под угрозой пыток, Йакова заставили принять крещение. Таким образом, сам факт крещения становился признаком политической лояльности, также как раньше таким признаком политической лояльности считалась принесение жертв перед изображением императора.

 

Всегда ли вопрос о переходе иудеев в христианство решался столь примитивно? Можно отметить лишь то, что до наших дней сохранились специальные вопросники с указанием, какие вопросы следует задавать иудею, решившемуся принять христианство. Сохранилась кроме того и детальная роспись, как проводить процедуру смены веры с учётом всех догматических тонкостей. К сожалению, мы не можем сказать, сколь широко были распространены такого рода правила, да и применялись ли они вообще.

 

3. Выводы

 

Наконец несколько выводов.   Истории обращения в христианство Аравийских кочевников имеют много типологически сходных черт с историей насаждения христианства среди иудеев по воле свыше. Несовпадение лишь в том, что в случае с кочевниками приграничного региона  государство не проявляло стремлений к насильственной христианизации.

 

В данном случае уже современникам было ясно, что основную роль в распространении новой веры среди кочевников сыграли монахи-отшельники. Они привлекали аравитян прежде всего чисто практической помощью: исцелением от различных недугов. В некоторых житиях сообщается о том, что монахи помогали им и продовольствием. Таким образом, необходимо особо подчеркнуть, что интерес аравийских кочевников к христианству был весьма приземлено-прагматическим и, более того, их интересовало не христианство как таковое, а носители христианства, монахи отшельники, с которыми кочевники стакливались.

 

Основная прчина повышенного интереса кочевников в монахам-отшельникам состояла в ореоле святости последних, то есть в способности совершать убедительные в глазах других чудеса. Здесь надо различать две стороны вопроса – чудеса вполне земные и сверхъестественные, возникающие как результат общения с божеством. У нас оснований считать чудеса земные – исцеления – досужей выдумкой. Описанные в источниках случаи дают, как кажется, картину более или менее осознанно используемых приемов психотерапии.

 

Вера исцелителя в свои силы в сочетании со знанием строго определённых приёмов психического воздействия на больного, а также вера самого больного  в исцеление  - как и всех свидетелей подобной сцены – действительно могли уменьшать и даже, видимо, ликвидировать болезненные состояния. Подобные исцеления, естественно, производили большое впечатление на очевидцев.

 

Особо необходимым представляется отметить тот факт, что действия монахов по распространению христианства объективно совпадали с интересами византийского государства, хотя у нас  нет никаких оснований считать, что деятельность монахов по обращению в новую веру могла кем бы то ни было регламентироваться.

 

Принципиально важным представляется вопрос о том, как происходило обращение в новую веру и к каким результатам эти обращения приводили.

 

Для смены идеологии и обращения в новую веру оказывалось нужным удивительно немногое. Во всех известных нам по источникам случаях процесс приобщения к христианству ограничивался рядом обрядовых действий. Упоминаемый Феодоритом демонстративный отказ от почитания своих богов ради получения,  не мог не создать у благословляющих полной иллюзии успешной христианизации. Между тем, естественно, что кочевники воспринимали христианского Бога только в меру своего (языческого!) религиозного опыта. В языческом пантеоне всегда присутствуют более сильные и более слабые боги. Поэтому позволительно поставить вопрос: не мог ли Христос в восприятии аравийских кочевников на первом этапе просто включаться в традиционный пантеон как божество более сильное, чем свои отеческие боги  и сохранять при этом что-то от своих традиционных ипостасей и приобретать одновременно что-то от ипостасей богов языческих? Вопрос этот тем более важен, что именно на территории провинций Сирия и Аравия засвидетельствовано основное количество всех известных в рамках данного региона синкретических культов[15].

 

Важно отметить, что в рассматриваемых историях какого-либо разъяснения обращаемым положений новой идеологии нет и не предполагалось. В эпизоде, рассказываемом Феодоритом, Симеон Столпник, правда, спрашивает у парализован-ного, верует ли тот в Отца, Единорожденного Сына и Святого Духа. Ответ следует утвердительный. Однако мог ли он быть другим в устах больного, для которого христианский святой, вполне возможно, олицетворял последнюю надежду на исцеление?

 

Искренняя вера освобождала участников событий от каких-либо сомнений, однако для нас важно поставить вопрос: каков смысл таких обращений в христианство, когда идейного приобщения  к новой для кочевников идеологии по сути дела не было и не могло быть? Ответ на этот вопрос есть в какой-то мере в упоминавшейся выше церковной истории Созомена. Автор сообщает, что, как он узнал, у арабов и на Кипре имеются епископы даже в деревнях. С этим сообщением церковного историка логически связаны две группы источников, также позволяющих дать ответ, в чём именно заключался реальный исторический смысл приобщения кочевников к жизни Империи и идеологии Империи.

 

Это надписи II-V вв., характеризующие взаимоотношения Римской империи и аравийских племён, а также  аналогичного рода свидетельства IV-VI вв[16].

 

С начала II вв. н. э., когда определилась ближневосточная граница Империи, взаимоотношения Рима с кочевниками приобрело регулярный характер, ибо «лимес» зоны весенне-летних и осенне-зимних кочевий племен региона.

 

Для упорядочивания отношений с кочевниками имперская администрация брала на службу вождей племён приграничной полосы в роли командиров вспомогательных соединений римской армии. Эта практика была продолжена и в эпоху Поздней Империи. Примеров тому много, но на слух это не воспринимается. Хочу лишь отметить, что в ранневизантийские времена установление союзнических отношений с Империей означало – в отличие от периода язычества – обязательность приёма идеологии Империи, то есть христианства. Это фактически политизированное отношение к принятию государственной идеологии Империи отодвигало на второй план вопросы осмысления новой веры. Естественно, что у первого поколения обращённых, выросших, воспитанных и сформировавшихся в языческой среде, такое обращение могло способствовать лишь сумбуру в сознании, что оказывалось одним из существенных факторов для формирования ересей. На наш взгляд, настоящими христианами по убеждению могли стать – и то при благоприятных условиях – лишь внуки и правнуки язычников, формально принявших христианство в сознательном возрасте. В тоже время, необходимо сказать, что обращение в христианство кочевников политический эффект приносило. Достаточно часто обращённые в христианство оставались верными политическими союзниками Империи[17].

 

Что касается государственной политики по принудительному обращению в христианство иудеев – мероприятию исключительно политическому по целям и задачам - то её низкая результативность была очевидна уже современникам. У Иоанна Никиусского встречаются слова о том, что иудеи, насильственно обращённые в христианство оказывались христианами-лицемерами. Иными словами, чаще всего насильственное обращённые в христианство иудеи становились адептами той, или иной ереси.

 

© А.Г. Грушевой

Кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института восточных рукописей РАН (Сектор Ближнего Востока)

Материал прислан автором 14 сентября 2014 г. порталу Иерусалимского отделения ИППО

 

 

Примечания

   

[1] О внешних и внутренних предпосылках принятия и распространения христианства литература очень велика. См., например: Гарнак А. Миссионерская проповедь и распространение христианства в первые три века. Перевод с немецкого, вступительная статья и комментарии проф. А.А.Спасского. СПб., 2007. С.42-54. Приведенная в тексте цитата находится на С. 46 данной книги.
[2] Использованное издание – Theodoret de Cyr. Histoire des moines de Syrie. “Histoire philothée” Introduction, texte critique, traduction, notes par P. Canivet et A. Leroy-Molinghen.Vol. I. Histoires I-XIII. Paris, 1977; vol. II. Histoires XIV-XXX. Traité sur la charité (XXXI). Paris, 1979.
[3] Имеется в виду Симеон Столпник.
[4] Подразумевается Симеон.
[5] Всюду ниже местоимение первого лица относится к Феодориту Киррскому.
[6] Всюду ниже в данном абзаце местоимение третьего лица относится к Симеону Столпнику.
[7] Подразумеваются аравийские кочевники.
[8] Буквально в тексте сказано – «для их филарха», Но в данном случае представляется более правильным нейтральный перевод, так как у нас нет данных, позволяющих считать, что упоминаемый вождь племени рассматривался как «филарх» - вождь союзного с Империей кочевого племени, занятого обеспечением безопасности границ.
[9] Единственное по настоящему критическое издание Созомена- Sozomeni Kirchengeschichte. Herausgegeben von Joseph Bidez, eingeleitet, zum Druck besorgt und mit Registern versehen von G. Ch. Hansen. Berlin, 1960.
[10] Краткая характеристика этого сочинения на русском языке есть в следующем сочинении - Пигулевская Н. В. Византия и Иран на рубеже VI и VII веков. М-Л., 1946, с.26-28. Полное издание памятника с большим количеством комментариев осуществлено в Travaux et Mémoires, vol. 11. Paris, 1991. (Общий заголовок публикации - Dagron G, Déroche V.. Juifs et chrétiens dans l’Orient du VIIe siècle. //TM, vol. 11, 1991. P.17-311; публикация распадается на следующие части: Dagron G.. Introduction Historique. // TM, vol. 11, 1991, P.17-46; Doctrina Jacobi nuper baptizati. Édition et traduction par Déroche V. // TM, vol, 11, 1991, P. 47-229; Commentaire par Dagron G. // TM, vol. 11, 1991, P. 230-311). Предшествующие издания: Nau F., Didascalie de Jacob, 53 (PO, vol. 8, 5-ième partie p. 776f.); Sargis d’Aberga (controverse judéo-chrétienne). Première assemblée. Texte éthiopien publié et traduit par S. Grébaut // PO, vol. 3. Paris, 1909, pp.549-646).
[11] История с крещением Йакова, видимо, действительно происходила в Африке, но мы не можем исключать того, что в Палестине могли происходить аналогичные явления.
[12] Dcotrina Jacobi nuper baptizati, I, 41 (По французскому изданию В. Дероша – TM., vol., 11, 1991, P. 130-131).
[13] Doctrina Jacobi nuper baptizati, V, 20, 13-16. (По французскому изданию В. Дероша – TM., vol. 11, 1991, P.214-215).
[14] Chronique de Jean évêque de Nikiou. Texte éthiopien publié et traduit par H. Zotenberg. Paris, 1883, P. 535; La Didascalie de Jacob… // PO, vol. 8, P. 733, note 2.
[15] См. подробно – Sourdel D. Les cultes du Hauran à l’époque romaine. Paris, 1952
[16] Основной источник информации – надгробные (реже - посвятительные) надписи вождей племён, состоявших на службе у Римской Империи и затем ранней Византии. Об этих памятниках см. подробно – Sartre M. Trois études sur l’Arabie romaine et byzantine. Bruxelles, 1982, P. 122-128.
[17] См. подробно – Грушевой А.Г. Принципы взаимоотношений Рима и ранней Византии с аравийскими кочевниками // Мнемон. Исследования и публикации по истории античного мира. Под редакцией профессора Э.Д.Фролова. СПб., 2007, с. 337-366

Автор: Грушевой, Александр Гаврилович

версия для печати