Информационные партнеры

Поэт Белый в Иерусалиме

     Поэту-символисту Борису Николаевичу Бугаеву, более известному как Андрей Белый (1880-1834), довелось побывать в Иерусалиме в апреле 1911 года, на Пасху, и провести тут с Асей, то есть Анной Алексеевной Тургеневой, своей будущей женой, ровно две недели, с понедельника 28 марта (по старому стилю) по понедельник 11 апреля. Свое достаточно неожиданное четырехмесячное путешествие по маршруту Италия - Сицилия – Тунис – Мальта – Египет – Палестина сам поэт называет «революцией жизни». И верно, как в биографии, так и в творчестве писателя этот вояж оставил существенные следы. Можно перечислить несколько фатальных следствий этой поездки: окончательное примирение с Александром Блоком после скандального романа, укрепление и углубление отношений с Асей Тургеневой, ухудшение отношений с придворным издательством символистов «Мусагет», появление «Путевых заметок», начало работы над знаменитым своим романом «Петербург» …

Борис Бугаев и Ася (Анна) Тургенева. Брюссель 1912 г.

     Но Белый покидает Египет с подчеркнуто негативным отношением к этой стране:

  «Измученные семью казнями египетскими: 1) блохами, 2) «бакшишом», 3) грязью, 4) «хамсином» (ветром пустыни), 5) зубной болью, 6) англичанами и 7) невозможностью выехать за неимением денег, — бежали в обетованную страну» (Письмо А.Блоку, Иерусалим, конец марта 1911. Переписка Белого и Блока, с. 396). Седьмая «казнь» была самой болезненной: изначально всё путешествие строилось из расчета, что издательство «Мусагет» выплатит Бугаеву 3.000 рублей из гонорарного фонда. Однако на деле получилось так, что издательство выплачивало эту сумму небольшими платежами и с изрядными задержками. В результате пришлось менять планы, отказываясь от посещения Греции и сокращая палестинский маршрут (так был поставлен крест на путешествии в Галилею). Более того, до самого последнего момента поездка в Иерусалим находится под угрозой срыва, отмены:

     «И оставаясь под боком Иерусалима, мы можем туда не попасть, чтобы не рассердить редакцию, удивляющуюся, вероятно, нашему мотовству…» (Письмо А.Петровскому, Каир, 21.03.1911. Переписка Белого и Петровского, с.166).

     Даже принимается мучительное решение:

     «Ну и вот додумался до экономии; сэкономлю... Иерусалим. Правда, для того и ехали, чтобы Египет и Иерусалим увидеть (в Иерусалим билет всего 25 франков), но... все же 25 франков. И по­том - что такое «Гроб Господень»? Сантиментальность, русское ротозейство, последнее; лучше остаться при предпоследнем (с «Ло­госом» и сбережением). Итак - в Иерусалим не еду. Ася меня оспаривает, говорит, что ехать надо во что бы то ни стало, а я гово­рю ей: это все «бердяевщина», «последнее»: Ты не читала Канта.

     Не знаю, как решим. Я стою за то, чтобы не ехать. Да и кро­ме того, - туда надо ехать с миром душевным, а у меня с мамой - разлад... И все на почве порционных высылок» (Письмо А.Петровскому, Каир, 21.03.1911. Переписка Белого и Петровского, с.168).

     И всё же встреча с Иерусалимом состоялась. В тот же день Белый пишет Блоку:

«В субботу едем в Иерусалим. Выяснилось, не хватает сотни рублей; <...> но... побывав в Египте, как же не изойти из него в Землю Обетованную» (Письмо А.Блоку, Каир, 21.03.1911. Переписка Белого и Блока, с. 395).

Андрей Белый. 1910 г.

     Свидетельства и впечатления от пребывания поэта в «обетованной стране» отображены лишь в книге воспоминаний Белого «Между двух революций», да в письмах - к своей матери Александре Дмитриевне (урожденной Егоровой), другу и единомышленнику Алексею Петровскому, поэту Александру Блоку, матери Блока А.А. Кублицкой-Пиоттух, секретарю «Мусагета» А.М. Кожебаткину, издателю и критику Э.К. Метнеру, меценатке М.К. Морозовой. Но эти «рефлексии»  - яркие, недвусмысленные, символьные – образчики неповторимой прозы Белого. Вот самые первые впечатления от Иерусалима (отметим, что время пребывания Белого в Иерусалиме не было ординарным – поэт застал на Святой Земле сразу три праздника разных народов: еврейский Песах, православную Пасху и мусульманский праздник пророка Моисея, Наби-Муса):

     - «Иерусалим! Что сказать? Палестина - страна камней и цве­тов. Горы Иудеи - недостроенный Град. Палестина - жива. Град - достроится... Евреи здесь - прекрасны. Иерусалим по Асе желтый и золотой: прекрасен; Луцк и что-то невыразимое. Храм и Гроб вовсе неожиданны, странны, живы: прошлое, будущее. Церкви здесь уже соединились. Сегодня у Гроба Господня скло­нился араб в феске: пришел и он поклониться ... Прекрасно!..

     Здесь проживем вместо Греции. Христос Воскресе!

     Да здравствует Россия. Да сгинет европейская мертвая погань» (Письмо А.Петровскому, Иерусалим, 29.03.1911. Переписка Белого и Петровского, с.168);

     - «Как хорошо в Иерусалиме после Египта. Стра­на рдеет цветами» (открытка Белого к матери, Иерусалим, конец марта 1911. РГАЛИ. Ф. 53. Оп. 1. Ед. хр. 359);

     - «...Радостно ахнул в Иерусалиме. Никакой цивилизации (слава Богу!) и связанной с ней мертвечины. Вдруг приехали в Луцк. Но когда пошли в глубь города... попали в тысячелетнее прошлое» (открытке к Метнеру, Иерусалим, конец марта 1911. РГБ. Ф. 167. Карт. 2. Ед. хр. 39);

     - «Иерусалим, как здесь хорошо. Хорошо в храме, везде – тут бы забыться от всего мирского…» (Письмо А.Петровскому, Иерусалим, конец марта1911. Переписка Белого и Петровского, с. 184);

     - «Иерусалим несказанен, древен, вечногрядущ, сказочен…» (Письмо А.Блоку, Иерусалим, конец марта 1911. Переписка Белого и Блока, с. 395). 

     - «…Гряда иудейских холмов развертывалась сплошным недостроенным городом; среди этих вылепленных природою стен, бастионов и барельефов - отчетливый орнамент настоящей стены с вышками церквей и мечетей, выточенный из весело-цветного местного камня; так издали выглядел семиворотный, пестроцветный Иерусалим, обстанный многими домиками широко развернувшихся европейских предместий, состоящих из сплошных садов миссий - английской, русской, французской, немецкой и т. д.» (Воспоминания. Между двух революций).

     Луцк упоминается неспроста. Там, под этим городом Волынской губернии, находилось имение Боголюбы, принадлежащее В.К. Кампиони, отчиму Аси Тургеневой, где неоднократно и с удовольствием гостил Борис Бугаев. Понятно, что во многом его представления о евреях связаны с луцкими «местечковыми» впечатлениями:

Андрей Белый. Портрет Бакста 1905 г. 

     «Иерусалим: как радостен Иерусалим! Весь он пересекаем во всех направлениях менее, чем в 10 минут. Еврейский квартал - Луцк; везде кругом - стены Иерусалимские; население блещет библейскими костюмами; арабы до сих пор ходят, как древние евреи; и живо, живо доселе представляешь себе в пестрой толпе Спасителя и учеников. Кругом - сирийцы, арабы, турки, египтяне, евреи, мужички, греки; евреи - то луцкие, то - в лиловобархатных халатах и ме­ховых шапках; арабские шейхи - копия с изображений «книжников и фарисеев»…» (Письмо А.Петровскому, Иерусалим, 01.04.1911. Переписка Белого и Петровского, с.186).

     Интересно, что Иерусалим изначально воспринимается Белым как еврейский ареал. Вот как, например, поэт описывает каирских иудеев:

«Старый еврей, в меховой, большой шапке упрятал слезливые глазки в роскошные кольца слетающих пейсов; он тут ненадолго; Иерусалим его родина…» (Африканский дневник, с. 401).

     Борис Николаевич и Ася приезжают в Иерусалим на поезде из Яффо вечером 28 марта и сперва останавливаются в некой гостинице, которую поэт называет «аглицким отелем»:

     - «Мы приехали в аглицкий отель (самый дешевый); чуждо, пу­сто, мертво, оскорбительно для Иерусалима... и все же дорого (везде дорого). Ну а в харчевнях - но разве с нежной Асей так можно?.. Словом, дорого» (Письмо А.Петровскому, Иерусалим, 31.03.1911. Переписка Белого и Петровского,с.184);

     - «Не помню, где мы остановились: помню, что это был английский отель, — дорогой, неуютный, безвкусный и чопорный; выскочив из него, тотчас же мы зашатались по кривеньким уличкам мусульманского города и по пригороду, ширившему свои парки, в которых тонули постройки, принадлежавшие миссиям…» (Воспоминания. Между двух революций).

     Казалось бы, спустя более ста лет, трудно идентифицировать гостиницу, в которой Белый провел первый день в Иерусалиме, но, тем не менее, попробуем провести небольшое краеведческое расследование, связанное поиском «аглицкого отеля». Задачу облегчает то, что в Иерусалиме до периода Британского мандата (то есть, до 1917 года) было весьма ограниченное количество учреждений принадлежащих британской короне. Но прежде, чем будем выбирать нужную нам гостиницу из списка имеющихся, зададимся вопросом: откуда Андрей Белый взял информацию о гостинице? От друзей и знакомых? – вряд ли; скорее всего, они бы с самого начала стали рекомендовать Русское подворье. От многочисленных агентов, переводчиков и гидов, встречающих туристов, прибывающих в Яффо? Тоже вряд ли, судя по отношению Белого к этим «коммерсантам»:

     «…Вот уже мы в вагоне; вещи при нас; но новая мука: десять минут ругани с роем кричащих голов в фесках, желающих аннексировать нас на все время нашего пребывания в Палестине:

     - «Два фунта в день, включая поездки в Вифлеем, к Галилейскому озеру, на Мертвое море! Будете довольны… Хоррошие ослики».

     Отмахиваюсь» (Воспоминания. Между двух революций).

     Скорее всего, находясь еще в Каире, Белый пользуется популярным путеводителем «Cairo of to-day: A practical guide to Cairo and the Nile», изданным в Лондоне в 1905 году.  Особенность этого издания заключается в том, что оно пестрит всевозможными рекламными объявлениями различных английских туристических учреждений, относящихся не только к Египту, но и ко всему Ближнему востоку. Отсюда, видимо, и была почерпнута информация о «самом дешевом» (среди трех рекламируемых в этой книжке) отеле. Следуя за дальнейшими передвижениями Бориса и Аси, мы поймем, что поиск наиболее дешевого гостиничного жилья происходит исключительно в рамках «первого класса»…

     Итак, наиболее вероятно, что внимание Белого привлекло вот такое объявление:

     «Оливет-Хауз (Масличный дом), Иерусалим.

     Исключительно английское гостеприимство в Палестине и Сирии. Удобное расположение в северной части города. Пять минут от стен Старого города. Потрясающий вид на Иерусалим, гору Скопус, Масличную гору, и Моавский хребет.

     Условия: 6-10 франков в сутки.

     Г-н Хенсман и его племянники лично проводят пикники для всех пределах страны. Туристическое оборудование первого класса. Разумные условия.

     Наши агенты встречают всех пассажиров, высаживающихся с пароходов в Яффо.

     Владельцы - господин и госпожа Хенсман».

Отель «Оливет Хаус»

     Мистер Ено Хенсман в конце XIX века был одним из сотрудников англиканских миссионеров, базирующихся при церкви Иммануэль у Яффских ворот. Хенсман был руководителем производственных мастерских для обращенных в христианство евреев, но после болезни жены оставил должность и открыл в 1880 году собственную гостиницу – Оливет-Хауз. На почтовых карточках начала XX века с изображением ухоженного двухэтажного особняка и открывающимся с его балкона видом на Масличную гору значилось:

     «Первый класс. Английский семейный отель.  Полностью отремонтирован и отреставрирован. Ванна, электрический свет, современный санузел. Английская кухня, утренний чай».

     Гостиница просуществовала до начала Первой мировой войны. Здание сохранилось по сей день; его адрес – ул. Шивтей Исраэль, 26.

     Но Оливет-Хауз, как уже было сказано выше, произвел на символиста чудовищное впечатление. Уже на второй день созрел план переехать. Но куда? Ответ проще простого: ну, конечно же, на Русское подворье, даром, что его постройки находятся прямо через дорогу от «чопорного отеля»:

     - «А тут, против, целый русский городок: церковь, подворья, консульство. Уж как мы обрадовались мужичкам, русским... По­шли в Подворье ... Снять у русских: ведь свои, ведь 4 месяца в рус­скую газету не заглядывали…» (Письмо А.Петровскому, Иерусалим, 31.03.1911. Переписка Белого и Петровского, с.184);

     - «Про­живем здесь вместо Греции. Завтра переселяемся в Сергиевское Подворье; здесь це­лый русский городок; так странно было увидеть толпы мужичков среди арабов и турок. Остановились в английском отеле; но в Сергиевском Подворье втрое лучше. Русских здесь более всего» (Письмо к матери, Иерусалим 30.03.1911. РГАЛИ. Ф. 53. Оп. 1. Ед. хр. 359);

     - «…Зеленые пространства русской миссии притянули наше внимание, хотя бы потому, что сады ее пересекал поток мужиков и ярких кумачовых баб; мы пять месяцев не видели русского человека; а тут сразу — Тула, Рязань, Ярославль и т.д.: ярмарка говоров, окающих и акающих, чувствующих себя, по-видимому, как дома…

<…>Русская миссия — система густозеленых куп, средь которых разбросаны здания консульства, здания Иерусалимского подворья для богомольцев, среди которых есть настоящий, великолепный отель с хорошими, дешевыми комнатами и очень вкусным столом; там стиль — пансионный; заведующий держался любезным хозяином; из своего дорогого и неприветливого английского отеля мы тотчас же перекочевали сюда» (Воспоминания. Между двух революций).

Сергиевское подворье в Иерусалиме. Начало XX века 

     «Настоящий, великолепный отель» - это гостиница Сергиевского подворья, интегральной части так называемых Русских построек. Вот как описывает это подворье в 1911 году духовный писатель В.И. Протопопов:

     «В 1889 году на вновь приобретенном участке заканчивается постройкой первое собственное - каменное, двухэтажное подворье Палестинского Общества, рассчитанное, по меньшей мере, на сто человек. В честь Августейшего Председателя Общества Великого Князя Сергия Александровича, новое подворье получило наименование «Сергиевского». В бытность свою в Иерусалиме в 1910-1911 учебном году, я имел возможность пользоваться добрыми услугами Сергиевского подворья в течение восьми месяцев, и теперь считаю своим нравственным долгом сказать сердечное  спасибо  этому подворью, или вернее тому Обществу, предупредительность, внимание, доброта представителей которого делали мое пребывание в Иерусалиме удобным и спокойным в возможной степени. В верхнем этаже Сергиевского подворья, наряду с номерами для приезжающих, расположена квартира заведующего подворьями И.П.П.О-ва. Во дворе Сергиевского подворья, кроме прочих служебных построек, имеется прекрасная русская баня. Последнюю подробность надворных построек Сергиевского подворья по достоинству может оценить тот, кто знает стихийное влечение русского человека (особенно после длинного и утомительного пути в третьеклассных помещениях морского парохода) к всеисцеляющей бане, а также и то, как дорога бывает в Иерусалиме вода по прекращении периода дождей» (Прежде и теперь. Из Быта русских паломников в Палестине. Казань 1912 г. Стр. 37).

     Однако, несмотря на кажущееся разрешение жилищных проблем, поэт не может не столкнуться с новыми неприятностями:

     «Но перекочевка эта мне стоила многих кислых весьма минут.

     У сестер Тургеневых была idee fixe: не унизить себя до церковного брака (какое мещанство!); мужья их несли щекотливости, проистекающие отсюда. Русское общество, в среду которого мы попали в Иерусалиме, было «тонное»; за табльдотным столом нашим тон задавала мадам Олив (жена губернатора) и кислый барин с лицом и манерами Бунина; при въезде Ася с фырком расписалася в книге, нам данной: «Тургенева»; я же остался Бугаевым; так и выскочило на доске: комната № 1: Бугаев, Тургенева; когда же мы вышли к обеду, то нас ждала «встреча»; на лицах стояло: «авантюрист» Бугаев похитил юную барышню из «нашего» общества; сыпались неприятнейшие намеки по моему адресу; мне давали понять: даже самый костюм-де мой неприличен (короткие штаны, гамаши, пробковый шлем); дочка м-м Олив и сама м-м Олив подчеркнули свою симпатию к Асе; вдруг выяснилось: я - писатель, Андрей Белый; сразу же переменился тон отношенья ко мне; и я - попал в «общество»; надменный барин оказался другом моего друга Рачинского, от которого много наслышался обо мне; тут же обнаружился переводчик отрывков Лао Тзе, японец Конисси, знававший отца; обнаружился, наконец, Турчанинов, знававший В.К. Кампиони, - знакомец Аси; за табльдотом, словом, открылась «Москва в Иерусалиме», - та самая, из которой мы с Асей спасалися бегством…» (Воспоминания. Между двух революций).

     А вот как эмоционально описывал этот эпизод Белый в письмах Петровскому:

     «…Но вот вопрос. 2 комнаты нам доро­ги, а одна... «скандал». Посмотрели: паспортов не спрашивают, отель как отель, в 4 раза чище, уютней, лучше, чем в аглицком, и чуть дешевле.

     Рискнули.

     Едва поставили чемоданы, как «пожалуйте паспорта»; я об­мер: за Асю. Нечего делать, дали: ждали - сейчас попросят объяс­нения (попали-то в Самодержавие - Православие); ничего: про­писали нас на стене «Б. Н. Бугаев и А. Л. Тургенева» людям на удивленье . Тотчас с нами пошел тон иной; нас заненавидели, забойкотировали; общество оказалось «тесным кружком», где все - вместе. И вот от этого-то нам тяжело. Хоть переезжай, и, пожалуй, придется переехать - а куда? Везде дорого, дороже; аглицкий дешевый отель сменили на русский, а из русского (везде орлы, Государь, «Моск<овские> Вед<омости> ) хуже, чем гонят; демонстративно отворачиваются, не говорят... И это - в Иеруса­лиме! Обидно. <…>

     «Не любите мира: ни того, что от мира». А тут всюду - мир, мир и мир. Мир в Каире, в Тунисе... в Москве... в Иерусалиме....

     Когда прихожу в Храм Гроба Господня, мне кажется, что я - Дома. Там: мужички, греки, католики, арабы, турки, абиссинцы; это не Храм, а дом; а вот в доме, хоть глаз не кажи из комнаты; четыре раза в день за общей столовой нас с Асей казнят - за что? За то, что Ася к браку относится серьезней их всех. Она мне ска­зала: брак Таинство, а я пока не в Церкви...

     Ну?.. Так за что? Разве так все в Церкви они?..

     Гонением, презрением обливали нас только что англичане; гонением худшим нас встретили русские.

    Адрес наш. Иерусалим (Jerusaleme). Сергиевское Подворье. Может статься, завтра нас выгонят; может статься, не вытерпим сами. А куда мы денемся. Но встретим русскую Пасху - здесь» (Письмо А.Петровскому, Иерусалим, 31.03.1911. Переписка Белого и Петровского, с. 184-186).

Гостиная 2-го этажа восточного корпуса Сергиевского подворья.

Фотоархив Иерусалимского отделения ИППО

     Но на следующий день страсти улеглись:

     «Дорогой Алеша! То, что писал Тебе (о нас с Асей), быстро уладилось, не знаю почему. Я за табль-д'отом дал понять, что мы презираем бойко­тирование нас, и все стали шелковые. С одним русским (Проко­повичем — издателем «Книжного Дела») даже разболтались на несколько часов» (Письмо А.Петровскому, Иерусалим, 01.04.1911. Переписка Белого и Петровского, с. 186).

     Более того, обиженный ханжеским приемом писатель понимает, что в сложные и торжественные дни Пасхи пребывание на Сергиевском подворье поможет ему, в первую очередь, увидеть то, к чему он так стремился:

     «Завтра встаем <в> 5 ½ утра, едем в Вифанию с огромной пальмовой ветвью (вербная суббота); эту ветвь нам дал управляющий «Сергиевского Подворья». «Это, - сказал он, - бла­гословенье греческого патриарха, приславшего русским паломникам пальмовые ветви».

     Палестинское Общество обладает целым городком постро­ек. Пол-Иерусалима говорит по-русски. Благодаря тому, что мы - здесь, мы увидим все церемонии. Сегодня пришел караван русских из Назарета с кавасами (проводниками) и десятками ослов; всего 1 ½ тысячи; сейчас здесь 6000 паломников-мужичков.

     Христос Воскресе» (Письмо А.Петровскому, Иерусалим, 01.04.1911. Переписка Белого и Петровского, с. 189).

     Надо сказать, что из-за ухудшегося здоровья Аси Тургеневой пришлось отменить запланированную поездку на Мертвое море. Однако две поездки, организованные Палестинским обществом, Борису и Асе совершить удалось – в Вифанию и в Вифлеем.

     Несколько раз упомянутый в письмах «заведующий» - это Павел Иванович Ряжский, уполномоченный Императорского Православного Палестинского Общества (ИППО) с 1910 по 1914 годы. О нем Бугаев вспоминает не только как о приветливом хозяйственнике, но и как о защитнике жизни паломников, отдающим распоряжения отряду кавасов-черногорцев, которые несут службу по охране Русского подворья. С этими воспоминаниями напрямую связана одна необычная история, происшедшая именно в пасхальные дни 1911 года, свидетелем которой довелось стать Андрею Белому. Вот как всплывает эта история в письмах:

     - «Европейцы к святыням Иерусали­ма относятся... как к объектам синематографа; здесь любой русский мужичок вы­глядит культурнее желтоштанника паршивца англичанина; один из этих паршивцев обокрал на днях Соломонов храм... В результате сегодня беспорядки; мусульмане, корректно чтущие христианские святости, говорят, сегодня грозились резать хрис­тиан; наши мужички с криком «арапы напали» толпами бежали от Храма Гроба...» (Белый - Кожебаткину. С. 165);

     - «Сейчас узнал, что, возмущенные кражей из Храма, пришлые бедуины и арабы на сегодняшний день подготовляли резню евро­пейцев, но турецкие войска помешали; и бедуины по-своему пра­вы; блистательные европейцы (воришки), не правда ли, дали нам пример поведенья...» (Письмо А.Петровскому, Иерусалим, Страстная неделя 1911. Переписка Белого и Петровского, с. 192);

     - «Сегодня произошла паника. Целые толпы богомольцев бежа­ли от Гроба Господня, и заперлись мгновенно все лавки, у русско­го квартала появились «кавасы» черногорцы и все на запор. Му­жички говорили, будто «арапы напали» и кого-то из христиан «подушили». На самом же деле, кажется, резались друг с другом турки; говорят еще, что убили англичанина; все продолжение кра­жи из Храма Соломонова англичанином ценных вещей. Говорят те­перь, что англичанин работал над извлечением древностей под охраной турецких солдат и что был подкуплен сам губернатор; говорят (заведующий подворьем рассказывал), что нашли древ­ний меч и какие-то священные ризы... Но пока это дипломати­ческий секрет. В общем же произошло что-то крупное; мусульма­не озлоблены, власти растеряны, а мужички бежали от Храма Гроба Господня, галдя, что «арапы напали»...» (Письмо А.Петровскому, Иерусалим, Страстная неделя 1911. Переписка Белого и Петровского, с. 194);

     - «На днях в Иерусалиме была паника: англичане, кажется, обокрали подземелья великолепной Омаровой мечети (Соломонова Храма); турки, арабы, сирийцы собрались толпой и кричали, что осквернителей следует убить; вмешались турецкие солдаты: произошла свалка; в результате мужички с криком «арапы напали» бежали от Гроба Господня, вызывая панику. Губернатор для избежания  возможной резни запретил вход в Омарову мечеть» (Письмо А.Блоку, Иерусалим, 13.04.1911. Переписка Белого и Блока, с. 398).

Русские богомольцы на церемонии Чина Умовения ног в Великий Четверг Страстной Седмицы

на площади перед храмом Гроба Господня. Фото конца XIX в. 

     Отмечен этот эпизод и в «Воспоминаниях»:

     «…Запомнился и инцидент в мечети Омара; о нем писали в европейских газетах; какие-то любители-археологи, подкупивши шейха мечети, производили в месяцах по ночам в ней раскопки; они выкрали какие-то разрытые ценности; в ночь же открытия кражи из Яффы отчалил корабль с похищенным; мы, ничего не зная о событии, взволновавшем Иерусалим, бродили в этот день перед мечетью Омара, удивляясь глухому волнению вокруг нас; женщины, мимо которых мы шли, поднимали руки над нашими головами, по-видимому проклиная нас; а два парня в фесках схватились даже за камни; мы поспешили ретироваться; когда ж подходили к ограде миссии, то встретили наших крестьян, бегущих от площади храма Гроба Господня; они кричали: на них-де в городе напали турки; за обедом заведующий подворьем сказал:

     - «Как? Вы ничего не знаете? Весь Иерусалим кричит о воровстве в мечети. Дернуло вас идти на площадь в эдакий день… Не выходите за ограду подворья сегодня. Иначе я не ручаюсь за вас».

     Ворота подворья были забаррикадированы; около них появилось несколько великолепных краснокафтанных кавасов, вооруженных с ног до головы; чуть ли не возник дипломатический инцидент с протестами миссий, требованиями охраны иностранцев и т. д.; был день, когда последним грозил погром; в этот день с богомолья вернулась процессия мусульман со знаменами; узнавши о краже в мечети, она хотела устроить резню европейцев» (Воспоминания. Между двух революций).

     Итак, что же за кража произошла в Иерусалиме на пасхальной неделе 1911 года? «Нью-Йорк таймс» от 05.05.1911 сообщает:

     «Похищены сокровища царя Соломона. Группа англичан скрылась на яхте после совершенного подкопа Мечети Омара. Говорят, что найдена царская корона, а также кольцо и меч. Турецкое правительство посылает в Иерусалим чиновников для расследования».

     История эта началась еще в 1908 году, когда финский поэт-мистик Хенрик Вальтер Ювелиус, он же Вальтер Юва (1865-1922) после ряда удачно проведенных спиритических сеансов организует экспедицию в Иерусалим, цель которой – обнаружение Ковчега Завета и спрятанных еще в 70 году сокровищ Иерусалимского Храма. Экспедицию возглавил известнейший авантюрист и британский аристократ Монтегю Браунлоу Паркер (1878-1962), он же главный спонсор кампании. Третьим членом экспедиции стал католический священник Луи Хуго Винсент (1872-1960), в дальнейшем – профессор археологии францисканского Библейского колледжа в Иерусалиме. Благодаря щедрым взяткам, Юве удается получить разрешение от османских властей на проведение раскопок на южном склоне Храмовой горы, то есть в Городе Давида. В 1911 году копатели через тоннели под замурованными южными вратами (ворота Хульды) проникают в систему арочных укреплений Храмовой горы, именуемую Соломоновыми Конюшнями и там исследует тоннель, пробитый в XII веке тамплиерами. Так что не исключено, что «корона и меч Соломона» - личные вещи крестоносцев… Юва и Винсент в пасхальных раскопках участия не принимали. Авантюру эту провернул лично Паркер с несколькими слугами. Чудом ему удалось бежать из Иерусалима в Яффо, а оттуда – морем – на Кипр. О судьбе похищенных артефактов ничего не известно…

     Впрочем, вряд ли Андрея Белого беспокоили поиски глубокого смысла событий, происходящих весной 1911 года в Иерусалиме. Образ Иерусалима, созданный в письмах и очерках Белого и запечатленный чарующей силлабо-тонической прозой, более всего напоминает праздничный (Пасха же!) балаганчик, где на фоне быстрой смены пестрых картинок поэт пытается внушить самому себе беспредельно банальную, но значимую мысль, что, несмотря ни на что, жизнь - прекрасна.

© Михаил Львович Король,

Иерусалим

Иерусалимский вестник Императорского Православного Палестинского Общества.

Выпуск № VII-VIII. 2015 г.

Издательство: Иерусалимское отделение ИППО

Иерусалим. ISBN 978-965-7392-77-5

Страницы 221-231

Автор: Король, Михаил Львович